Аутизм представляет собой нарушение развития нервной системы, для которого свойственны многообразные проявления, отмечаемые впервые в младенческом или детском возрасте. Для определения аутизма требуется наличие характерной триады: недостаток социальных взаимодействий; нарушенная взаимная коммуникация; ограниченность интересов и повторяющийся репертуар поведения. Надо признать, что подход к реабилитации и восстановлению любой категории нейроотличных детей в России на 99% процентов сведен к психиатрии в худшем ее изводе – исключительное использование психофармакологии (причем, психофармакологии первого поколения, часто запрещенного к использованию в Европе даже у взрослых больных). Особое место в картине современной детской психиатрии занимает аутизм. Именно особый статус расстройств аутистического спектра до сих пор не приобрел как должного положения в статистике, так и вообще корректного места в классификации заболеваний.

Несмотря на однозначно не определенную позицию в отношении причин такого регресса, большинство мировых специалистов сходится на сочетанной причинной картине. Особенно тяжела судьба российского аутиста. За последние 10 лет западная (особенно американская) наука в лице врачей, биологов, биохимиков и комплексных научно-исследовательских центров сильно продвинулась в понимании аутизма и сделала большой рывок в деле снятия с аутизма загадочности и статуса «марсианского» заболевания. Благодаря этому, наряду с ростом числа заболевших, резко повысились показатели ПОЛНОГО восстановления и окончательного снятия диагноза у детей. В США аутизм на сегодня при сохранении статуса ментального расстройства практически полностью выведен за пределы психиатрической медицины. Однако Россия в этом направлении занимает чудовищно отсталую, если не сказать дикую, позицию. Все доступные «официальные» источники продолжают настаивать на неизлечимости аутизма и самых пессимистичных прогнозах в отношении заболевших детей. Что не удивительно – ведь та система, которая существует в России, не способна позволить даже близко подступиться к тем необходимым мерам, которые дают шанс на восстановление.

Есть ряд особенностей, которые до сих пор крайне невыгодно отличают Россию в подходе к расстройствам аутистического спектра. Вот только некоторые из них:

1. Нет полноценной статистики, которую бы можно было считать официальной и которая давала бы основу для построения системной работы как по предупреждению аутизма, так и по его преодолению. Статистика ряда западных стран дает такие данные – в США 1 аутист на 150 детей, в Великобритании 1 аутист на 80 детей. Источники, которые претендуют на статус экспертных в России, показывают одного аутиста на 200 000 тысяч детей, что совершенно невероятно.

2. Неверная статистика говорит, во-первых, об огромном количестве вовремя недиагностированных детей. Отсутствие же своевременной диагностики влечет за собой необратимые последствия заболевания. Если ребенок диагностируется до 2х лет и сразу встраивается в систему соответствующей прогрессивной помощи, то он имеет шанс полностью избавиться от диагноза уже к школьному возрасту. Российская система фактически ЗАПРЕЩАЕТ ставить диагноз раньше 3х лет. На деле же диагностика происходит «случайно» и уже в предшколный период (в возрасте 5-6 лет), что значительно ухудшает прогноз. Во-вторых же, неверная статистика позволяет считать аутизм редким заболеванием и не вносить его в число приоритетных проблем здравоохранения и образования.

3. Катастрофически неверные принципы в терапевтических подходах к аутизму. При аутизме лишь внешние признаки относятся к сфере психиатрии. Аутизм – это проявление, симптоматика, поведенческая «поверхность» гораздо более глубоких органических нарушений. Вот цитата из выступления одного из медицинских экспертов на правозащитных слушаниях, посвященных детской психиатрии: «В своей практике работы врачом-педиатром я неоднократно сталкивался с ситуацией, когда детям, у которых были недиагностированные заболевания тела, ставились психиатрические диагнозы с тем, чтобы не проводить длительное полноценное обследование ребенка, и назначалось психиатрическое «лечение». Это весьма серьезное нарушение прав ребенка, т.к. необходимая медицинская помощь не оказывалась, а назначалось потенциально приносящее вред «лечение» психотропными препаратами.»

4. Архаическая, закрытая система российской детской психиатрии, фактически не имеющая институтов реабилитации и социально-психологической адаптации, которая и сегодня, в XXI веке, опирается исключительно на антипсихотический медикаментозный фундамент, приводит к печальным последствиям. Дети, имеющие реальный шанс остаться в обществе, несмотря на свои психологические и поведенческие особенности, в наших условиях обречены на маргинальное существование в социальных интернатах для инвалидов, колониях и тюрьмах. По их количеству Россия, к сожалению, занимает лидирующее место в Европе. «Дети с нормальным интеллектом из-за поведенческих проблем не удерживаются в наших школах и массово переводятся на индивидуальное образование», - констатируют специалисты

5. Несмотря на то, что содержание одного ребенка в специнтернате — дело достаточно дорогое, у нас предпочитают не предотвращать болезнь, а лечить ее по факту. В России до сих пор психиатры назначают детям с нейроотличным развитием медикаменты, которые якобы способствуют стимуляции роста клеток мозга. И хотя это достаточно дорогие препараты, к сожалению, заявленными эффектами они не обладают, а их действие было доказано лишь на крысах. При этом на немногочисленную группу лекарств, эффективность которых доказана, у государства не находится средств.

6.      Количество мест в детских психиатрических медучреждениях в России в среднем  превышает европейское число психиатрических коек в 6 раз. В первую очередь, такая «роскошь» свидетельствует о чудовищном перефинансировании неэффективной системы помощи и катастрофическом недофинансировании системы прогрессивной помощи: ранней диагностики, основанной на объективных биомедицинских скринингах, системы поведенческих терапий, эффективных методов нейропсихологии, биомедицинских вмешательств в виде не антипсихотических препаратов, а лекарств из области ревитализирующих технологий – пептидной и клеточной терапий. Вместо того, чтобы финансировать подготовку специалистов в области проверенных десятилетиями психокоррекционных терапий, а также смещения акцентов в медикаментозной составляющей с угрожающих жизни ребенка нейролептиков на безопасные ревитализирующие технологии, государство продолжает снабжать чудовищную систему последовательной психической инвалидизации детей в стенах психиатрических клиник. Таким образом, продолжение финансирования классического психиатрического сервиса не только не решит проблему, но только усугубит ее. Дети с аутизмом никогда не получат помощь по линии других медицинских направлений, никогда не получат системных обследований организма,  в которых они крайне нуждаются – иммунологических, метаболических, гастроэнтерологических, гемологических, кинезиологических, инфекционных.

На сегодня на Западе проблема аутизма представлена наиболее широко и прогрессивно в области биомедицинских технологий и в блоке бихевиоральных нейродисциплин. По данным журнала Nature (ноябрь 2011 года) объем финансирования «антиаутистических» исследований достиг 1.5 миллиардов долларов. Тема аутизма обслуживается ведущими интеллектуальными корпорациями мира (достаточно вспомнить отдельно выделенное направление производства IT-продуктов внутри одного из лидеров области под названием «Apple for autism», внутри которого создаются специальные обучающие программы).

Разумеется, подобное внимание – как государственное, так и финансовое – к проблеме не могло не дать своих плодов. По целому ряду этиологических и терапевтических вопросов достигнута научная конвенция. Научный мир движется в сторону объективной биомедицинской диагностики, поиска специфичных биомаркеров аутизма и выработки терапевтических мер в коррекции глубинных причин аутистического типа развития ребенка – в части иммунохимии, нейрорегенерации, коррекции поведения.

К счастью, на сегодня «теория» неизлечимости аутизма осталась в прошлом.